Николай Сергеевич Елагин родился 27 июля 1881 года в Москве в дворянской семье. Он был младшим из трех братьев Елагиных.
Будучи гимназистом, он повстречался на Остоженке со Львом Толстым. В подпоясанной ремнем просторной блузе, с внушительной окладистой бородой, неторопливым шагом двигался он по улице, заложив руки за спину. Потрясенный значительностью фигуры, остолбеневший гимназист, замерев на месте, был удостоин краткого разговора с великим писателем.
Эта встреча произвела на юного гимназиста неизгладимое впечатление. Во взрослой жизни Николая Сергеевича портрет Льва Толстого в старинной обтянутой сафьяном раме всегда стоял у него на письменном столе, а блуза "толстовка" стала излюбленной одеждой.
Николай поступил на исторический факультет Московского университета и под влиянием знакомства с крупнейшим археологом своего времени В.А. Городцовым , увлекся археологией, но специальностью своей ее не избрал.
По завершении университетского образования, Николай прослушал еще и полный цикл лекций на созданных графиней Бобринской курсах по краеведению и экскурсионному делу. После окончания этих курсов Николай едет в г. Белев учительствовать в земской школе. Оттуда с делегацией учителей ездили они в Ясную Поляну к Л.Н. Толстому , знакомившего их с методикой преподавания в яснополянской школе. Во вторую встречу с Толстым состоялся у них продолжительный разговор, оставивший неизгладимый след и глубоко запавший в сознание.
После революции проживал в Рузе Московской области, служил в отделе Наркомпроса и занимался публицистикой. 20 октября 1920 — арестован как участник съезда учителей, прошедшего в мае. 23 октября доставлен в Москву и заключен в тюрьму в Кисельном переулке. 17 ноября 1920 — приговорен к 1 году концлагеря, но по ходатайству ПКК был освобожден 13 декабря (материалы ЦГАМО Ф. 6336.)
Дочь Н.С. Елагина, Екатерина писала в своих воспоминаниях, что « в походке, в фигуре, во всем его облике угадывалась порода, говорившая о дворянском происхождении, что постоянно портило ему жизнь. Это был русский богатырь недюжинной силы, пополам сгибавший подковы. Высокий рост, сильная великолепно сложенная фигура, с рано седеющими светло-русыми волосами и густой огненно-рыжей бородой, очень скоро побелевшей, сразу же выделяли его среди окружающих».
А старейший сотрудник Исторического музея А.Б. Закс в книге " Эта долгая, долгая жизнь " : "В центре группы стоял прямой как стрела, высоко подняв голову с красивыми правильными чертами лица, Николай Сергеевич Елагин - известный московский краевед, славившийся не только своей эрудицией, но и острым критическим языком. Не знал он тогда, что скоро-скоро ему предстоит исчезновение из Москвы. Надолго!" В заключение добавляя, что обмолвился он каким-то остроумнейшим каламбуром, вызвавшим общий смех.
В начале двадцатых годов Елагин занимал должность инспектора отдела МОНО (Московский отдел народного образования) , где одновременно с осовремениванием музейного дела проводилась организация охраны памятников старины. Но с изменением идеологического направления изменились и наступили трудные времена. Начиналось сворачивание многих краеведческих и местных музеев, за сохранность которых повелись жаркие бои.
Приходилось всячески изворачиваться, сливать крупные музеи с мелкими, придумывать экспозиции с революционной тематикой и антирелигиозной пропагандой, любыми способами стараясь сохранить редчайшие памятники старины.
К этому времени Николай Сергеевич известным был доброй половине московской интеллигенции своими докладами, экскурсиями, печатными изданиями и собиравшими большую аудиторию заседаниями Общества "Старой Москвы".
Покоренные обширными его знаниями, люди из различных слоев общества стремились с ним поближе познакомиться. Были среди них и оставшиеся осколки древних российских родов- Голицины, Шереметьевы и другие, великолепно образованные и понимающие, что создававшиеся для их предков замечательными архитекторами и художниками прекрасные подмосковные усадьбы, разумнее превращать в музеи для широкого посещения экскурсантами, возлагая надежды на Елагина для создания таких музеев.
Однако создавать музеи в подмосковных дворцах высшее руководство страны не хотело, полагая, что важнее и приятнее превращать наиболее красивые усадьбы в здравницы и зоны отдыха для своих соратников. Прекрасные художественные плафоны безжалостно забеливались и закрашивались масляной краской, парадные залы перестраивались в убогие комнатушки. Словом, "по-хозяйски" распоряжались с бесценным достоянием Отечества.
Такая примерно участь постигла и принадлежавшую Шереметьевым замечательную усадьбу Остафьево, предназначенную для отдыха высшей партийной элиты. Правда, благодаря этому Остафьево - "гнездо" плеяды русских писателей, - не подвергалось варварскому разграблению и уничтожению.
В начале тридцатых годов разгоралась острая борьба за сохранность строений Симонова монастыря, представляющих яркий образец военной крепости. В жарко проходивших спорах за отстаивание колоритного памятника старины музейных работников и архитекторов поддержал Нарком Клим Ворошилов . Это помогло не сравнять с землей уникальный памятник, а довольствоваться произведенной там разрухой.
Но Николай Сергеевич заплатил за это дорогую цену: ему опять припомнили его дворянское происхождение и дважды подвергали унизительной чистке. В результате обвинили его в сокрытии своего социального происхождения, указавшего в анкете, что он "сын архитектора". Отстранили от занимаемой должности, несмотря на то, что Николай Сергеевич был признанным знатоком как Подмосковья, так и Тульской, Рязанской, Орловской и многих других губерний Средней России и превосходным экскурсоводом.
Из немногих радостных событий того времени была женитьба Николая. Во время одной из пеших прогулок в Филях у церкви Покрова, произошло объяснение с будущей женой Лелей. Для гражданского бракосочетания, только входившего в обиход, жених с невестой отправились под Рузу, где был хутор у старшего брата жениха - художника Сергея Сергеевича Елагина.
24 июля 1923 года после занесения в книгу Актов гражданского состояния их узаконенного брака, состоялся торжественный обед, на котором Сергей Сергеевич преподнес в подарок свою акварель с изображением церкви Покрова в Филях.
После того как Елагина отстранили от должности и он остался безработным, выручили добрые друзья, предложившие переключаться на создание геологического музея при московском геолуправлении . Работа над созданием этого музея продолжалась до января 1933 года, когда по доносу молодого геолога Станкевича покатил Елагин на три года в Алма-Ату отбывать административную ссылку .
После возвращения из ссылки задерживаться без прописки в Москве было рискованно, и Николай Сергеевич отправился в Бородино . Там его приняли на работу в Бородинский музей, но опять сказалось его «неблагонадежное» прошлое .
После Бородино отец вынужден был перебрался в Можайск . Давний знакомый по краеведению Валентин Иванович Горохов подыскал ему временную работу.
Помимо него, в Можайске было много добрых знакомых, которые порекомендовали поселиться в доме родителей известного советского живописца С.В. Герасимова, кисти которого принадлежали поступавшие в Третьяковскую галерею патриотические картины "Мать партизана", "Последние часы Гитлера" и т.д.
Изредка Николаю Сергеевичу удавалось тайно и ненадолго приезжать в Москву. Бдительные соседи тотчас же оповещали управдома о его появлении, спустя краткое время появлялся участковый и препровождал отца в отделение милиции. Такое мучительство продолжалось все последующие годы.
Многочисленные знакомые помогали ему находить подходящую работу. Рязань, Солотча, Касимов, опять Бородино, Пермский музей…
К концу 1953 года Елагин переехал в подмосковный город Звенигород. А в 1954 году поступило разрешение на его возвращение в Москву. За эти трудные годы он сильно постарел, ослабел и пребывал в Москве на крошечную пенсию.
Скончался отец 10 июля 1957 года от воспаления легких. От начавшегося отека легких увезли его в больницу, и когда к нему пришла жена, улыбнулся, произнеся последние слова: "Николка москвич". С тем и ушел из жизни.
Из воспоминаний дочери Николая Сергеевича Елагина – Екатерины.