Старшему поколению жителей Рузского района хорошо известна фамилия Каманиных - Федора Георгиевича и Виктора Георгиевича, отца и сына. Они оба были литераторами – отец занимался писательским трудом. Сын долгое время сотрудничал с местной газетой «Красное знамя». Жили они в селе Брынькове, что в 3 км от Рузы. Здесь уместно упомянуть и о дочке Галине, в замужестве Аграновской, которую Господь тоже наградил литературным талантом.
Федор Георгиевич, по воспоминаниям друзей, родных, соседей и просто знакомых был непревзойденным рассказчиком. Наверное, поэтому его произведения отличаются образным, живым языком, оригинальностью и достоверностью.
Каманин- это писательский псевдоним, взятый по уличной кличке его деда.
Федор Георгиевич Каманин (Васюнин) родился 1 марта 1897 г. в беднейшей крестьянской семье в д. Ивановичи Орловской губернии (ныне Брянская область). В семье было восемь детишек – пятеро братьев и три сестры. Федор был старшим, а потому и забот на его еще неокрепшие плечи легло сверх меры.
Учился в трехклассной церковноприходской школе. Чтение было настоящей страстью его, и читал он даже при лунном свете, когда все спали. Библиотек на селе в ту пору не было, но недаром ведь сказано: кто ищет, тот найдет. Книга и журналы давали читать ему и учительница, и лесничий.
Позже, в автобиографичной повести "Мой товарищ" Федор Георгиевич расскажет, как решалась его судьба и судьба большинства деревенских ребятишек после окончания церковно-приходской школы:
"Когда я сдал экзамены лучше всех, учительница вызвала моего отца к себе на квартиру и сказала:
— Ваш мальчик очень способный, его обязательно надо отдать учиться дальше.
Отец поблагодарил ее и, придя домой, начал считать:
— Сапожонки нужны... Три рубля... Пиджачок и брюки... Пять рублей... Рубашонку ситцевую, картуз — еще два рубля... Да за квартиру по рублю в месяц — восемь рублей... Итого — восемнадцать. Да еще рубля три на всякие мелкие расходы набежит, вот тебе и все двадцать один... Это мне надо целый месяц работать на одного тебя. Нет, сынок, ничего не получается — у меня кроме тебя, еще семеро нахлебников. Эту зиму ты плети лапти, а на следующий пойдем с тобой в дровосеки.
Так я вместо учебы начал плести лапти на всю семью, а потом пошел в дровосеки..."
В 1916 г., во время Первой мировой войны, он попал на фронт, но тяжело заболел сыпным тифом и, чудом оставшись в живых, был по "чистой" освобожден от воинской службы. В 1917 г. Федор Каманин экстерном сдал экзамены на учителя начальной школы и стал учить крестьянских детей в Ивановичах.
Но писательский «зуд» вынуждает его в начале 20-х годов ехать в Москву "учиться на писателя". Работа в Покровском детском приемнике для беспризорных, посещение лекций в высшем литературно-художественном институте, руководимым В.Я. Брюсовым, шумные вечера в группах крестьянских писателей и литературной группе "Кузница"…
И надо же случиться такому: именно здесь, в Покровском приемнике, Ф. Каманин подружился с такими же молодыми воспитателями Алексеем Кожевниковым и Григорием Медынским, тоже ставшими впоследствии известными писателями, лауреатами Государственной премии. Вот они, да еще Петр Замойский (тоже, кстати, проживший довольно долгое время в нашем районе, в Старой Рузе) и стали для Каманина самыми близкими друзьями на всю жизнь.
Первые рассказы Федора Каманина увидели свет в 1924-м в журналах "Молодая гвардия" и "Пролетарий связи". В том же году издательство "Молодая гвардия" выпустило его детскую повесть "Ванька Огнев и его собака Партизан", а ГИХЛ (Государственное издательство художественной литературы) — первый его сборник рассказов "Блоха" и отдельными книжками рассказы "Пожар" и "Виноград".
В 1928 году по повести "Ванька Огнев и его собака Партизан" был снят художественный фильм "Ванька и Мститель", который не без успеха соперничал с такой популярной картиной, как "Красные дьяволята". Рассказывалось в ней о приключениях и “подвигах” подростков в эпоху Гражданской войны.
Позже эта книга попала в список запрещенных книг, написанных русскими писателями и литературоведами в 1917 -1991 годах. А «провинились» там одна лишь главка “Ванька на приеме у товарища Троцкого” да рисунок, на котором изображен Троцкий. В экземпляре РНБ имя Троцкого всюду зачеркнуто, но в оглавлении название этой главки осталось.
Вскоре литературная удача стала более благосклонна к молодому писателю. В 1925-1929 годах одна за другой выходят в свет его книжки-рассказы "Скупердяй", "Канарейка", "Забастовка", "На хрустальной фабрике", а также повести "Отряха", "Организаторы", "Мой товарищ", "Дед и трое", "Изобретатели", "Васька Жук", "Хрустальная ваза", сборник рассказов "Малыши фабричные". Затем вышли и первые романы его — "Ивановская мельница "и "Свадьба моей жены".
Первым читателем и рецензентом "Мельницы" был Дмитрий Фурманов, автор легендарного романа "Чапаев", работавший в ту пору политредактором отдела изящной, как именовали тогда художественную, литературы Госиздата.
Федор Георгиевич Каманин становится известным детским и крестьянским писателем. В "Антологии крестьянской литературы послеоктябрьской эпохи", изданной в 1931 г., в данных о творчестве Ф.Г. Каманина за 1925-1929 гг. учтено более 40 рецензий на его книги.
С начала тридцатых семья Каманиных жила в Дятькове (Брянская область). Здесь Федор Георгиевич задумал большой роман о мастерах-хрустальщиках, а в Дятькове как раз и был самый знаменитый в России хрустальный завод. Чтобы до тонкости узнать специфику производства, он пошел работать в городскую газету "Фокинский рабочий", а потом его назначили главным редактором Орловского областного издательства. Там же, в Орле, его и арестовали в 38-м по ложному доносу.
Под следствием пришлось отсидеть больше года в одной из самых страшных тюрем — Орловском централе. Обвиняли писателя ни много ни мало как в подготовке группового покушения на Сталина, причем по тому же "делу" шел, и первый секретарь горкома партии Гуляев.
Но на счастье был смещен со своего поста и расстрелян Ежов. И те дела, по которым не успели вынести приговоров, были пересмотрены.
Вскоре грянула новая беда — война. В Дятькове, в тылу у врага, организовалась мощная партизанская группировка, в которой даже регулярно выходила газета "Партизанская правда", и Каманин в ней работал. А в сорок втором на район обрушились четыре фашистских дивизии с двумя карательными полками. Семья Каманиных оказалась в Германии, в нацистских лагерях.
…В Рузе Каманины поселились после войны, надеясь, что близость к Москве, к редакциям журналов и издательствам сыграют свою положительную роль. Да только ожидания оказались напрасными - написанные произведения долго не печатали! Свой завершенный роман "Хрусталь", Каманин предлагал разным издательствам, а ему — отказ раз за разом, даже при положительных рецензиях.
Как писал сын Виктор Каманин: «Вся штука здесь, надо полагать, была в том, что отец никогда "не кучковался" ни в каких литературных группах, справедливо полагая, что писатель должен быть индивидуален, сам по себе. Вот даже редакция "Нового мира", публикуя его "Литературные встречи", сочла необходимым отметить в своем предисловии:
"Воспоминания привлекают искренностью и житейской достоверностью, тем, что они свободны от каких бы то ни было побочных, окололитературных суждений и целей, не замутнены полемикой вокруг фигур и направлений".
Так-то оно так, да в жизни подобная честность далеко не всегда приносит желаемые дивиденды, как сказали бы нынешние прагматики...
Под старость Фортуна все же снова удостоила отца своей улыбкой: сначала издательство "Детская литература" переиздало две ранние отцовские повести и выпустило две новых: "Золотой рубин" и "Двое знаменитых" (последняя, кстати, была им написана на местном, рузском, материале). Романы "Ивановская мельница", "Свадьба моей жены" и повесть "Волчий лог" переиздали "Московский рабочий" и "Советский писатель".
Да и роман "Хрусталь" увидел наконец свет, хотя и сильно "измордованный" в издательстве "Современник". А еще он успел написать целый ряд великолепных рассказов о своих земляках, но сборник, из них составленный, вышел из печати уже тогда, когда папы не было в живых...
Отец не признавал правила: "не дня без строчки!", издевался даже над этим призывом, считая его за идиотским. Сам он не садился за письменный стол, бывало, месяцами. Ну, уж коли садился, то работал упоенно, самозабвенно, подтверждая тем самым истину, что творчество настоящее — не поденщина, а вдохновенная стихия».
Из работ, написанных в Брынькове, следует упомянуть Воспоминания о Пришвине, с которым был знаком с 1930 года до самой его кончины в 1954 году. Завершаются Воспоминания словами Ф. Г. Каманина:
«Мне идет сейчас семьдесят пятый год, работаю я в литературе полвека. За это время я видел оригинальных, интересных людей, а со многими из нашего литературного мира был и хорошо знаком. Но без преувеличения могу сказать, что Михайла Михайлович Пришвин оставил во мне самое сильное впечатление. И как художник слова, и как необычайный, оригинальный человек. Он писал по-своему, неповторимо, и жизнь прожил по-своему, по-пришвински, неповторимую».
Без сомнения, всё, сказанное о художнике слова Пришвине, подойдет и к самому Федору Георгиевичу. Он тоже был необычайным, оригинальным человеком. Тоже писал по-своему, неповторимо, и жизнь прожил по-своему, по-каманински, неповторимую.
При написании статьи были использованы воспоминания сына Федора Георгиевича Виктора Каманина
Виктория Викторова