Одна из самых трагичных страниц истории Рузского краеведческого музея – декабрьские дни 1941 года. Об этом в воспоминаниях жительницы Рузы Верховцевой (Прошлецовой) Екатерины Ивановны.
…Семьдесят лет прошло с того трагического сорок первого, когда в нашу Рузу вошли немецкие войска. Всего три месяца продолжалась здесь оккупация –так говорят те, кто не видел горящих домов, направленное в лицо дуло автомата… Кто не брел на ледяном ветру от деревни к деревне, не зная, как уберечь от постоянного голода и лютого мороза маленьких детей.
Много пережили за эти три месяца, но больше всего мне было жалко музей. Он стоял на Городке по правой стороне аллеи, если подняться от Городянки и идти мимо пруда. Был построен из дерева и имел три или четыре купола.
Перед войной мне было десять лет, мы занимались в кружке при музее и потому были там частыми гостями.
Поднявшись по крыльцу, попадали в маленькую прихожую. Справа была комната, где нам часто показывали «туманные картины». На стену, не то побеленную, не то завешанную белым полотном, проецировали с помощью небольшого аппарата кино, но только немое. Нам называли сеанс туманными картинами. А пояснения читала работник музея.
Я помню двух женщин – Марию Федоровну Маргорину и Марию Ивановну Шалепину. Они занимались с нами – одна до войны, другая после. Уже не скажу, о чем конкретно рассказывали, но до сих пор стоят в памяти экспонаты музея. В одной комнате на стеллажах можно было увидеть банки с заспиртованными человеческими зародышами в разных стадиях развития.
В другой – очень хорошо сделанные чучела птиц и зверей, обитающих в наших лесах. И всех их нам называли по имени, рассказывали, чем питается, какую пользу приносит, какие у кого повадки. А в коридоре посетителей встречал медведь с подносом. Конечно, тоже чучело, но стоял как живой.
В еще одной комнате лежали бивни мамонтов разных размеров. В большом зале была построена деревянная избушка с окошками и крыльцом. Длина деревянных стен примерно около метра. Сквозь окошко можно было увидеть женщину, которая сидела словно живая и пряла. Рядом с ней горела свечка.
Краеведческий кружок был для нас очень притягательным. Там рассказывали столько интересного!
Была ли там мебель, привезенная из дворянских усадеб, я не помню. Картины на стенах были, но живописью мы тогда почти не интересовались, и об этом нам никто не рассказывал.
А потом началась война, город заняли немцы. Наша мать с тремя детьми ушла в деревню Чепасово. Но когда фашисты отняли у нас корову, мама решила возвращаться в город: у тех жителей деревни, что нас приютили, тоже были дети, кормить их было почти нечем. А тут еще мы!..
Мама думала, что вернемся в Рузу и достанем картошку, которую закопали в подполе. Но там был полный дом немцев. Нас приютили Морозовы, которые жили на берегу реки Рузы. В их доме тоже размещались оккупанты, хозяева со снохами и детьми ютились в кухне, а нам поставили кровать в прихожей (Многие ли из вас, дорогие читатели, могут сегодня поставить в своей прихожей кровать для женщины с тремя детьми? – прим. ред). От финнов и румын видели много жестокостей, а немцы нас не прогоняли.
В середине декабря 1941 года они стали минировать подходы к реке и дороги к городу. Уже было слышно по звукам боя, что подходят наши.
В ночь с шестнадцатого на семнадцатое декабря музей заполыхал, как свечка. Мне так было жалко его! Все самое интересное в довоенном детстве было связано с этим музеем.
Я помню дату, потому что именно в эту ночь в дом набились еще фронтовики из отступающих немецких частей и приказали матери ставить самовар. Та пояснила, что воды нет, а берег заминирован. Тогда под дулом автомата ей приказали идти к реке. Мы с братьями сидели, затаив дыхание, и ждали, что сейчас раздастся взрыв.
Никто и не заметил, как из дома выскользнул один немецкий офицер, его звали Эрнст, и как он вернулся. А вскоре – живая и невредимая – вошла с ведрами воды мама. Ей тогда было всего 37 лет. Она уже потом рассказала, что Эрнст догнал ее, велел идти по его следам, показав безопасный проход к проруби.
Мы всю жизнь с благодарностью вспоминаем этого человека, который спас нашу маму, да и нас. Как бы мы, трое, младшему из которых было четыре года, выжили одни в то страшное время?!
После освобождения Рузы музею дали помещение в Доме пионеров – одну комнату на втором этаже. Уже в 1942 году нас снова собрали, и занятия возобновились.
Екатерина ВЕРХОВЦЕВА,
город Руза